Субботний день, сентябрь в разгаре,
Гляжу – людишки в винном баре,
Сидят, сумняшеся ничтоже,
Пьют водку там (и пиво тоже),
И жрут, простите за слова,
Пихают, словно в три хайла.
Супы, жаркое и котлеты,
Тефтели, зразы, тарталеты,
Салаты, рыбу, даже сыр,
Аж пар свистит из разных дыр.
Обуян голодом и жаждой
И я пошел к ларьку отважно.
Увидел бирок длинный ряд
И обстоятельствам не рад:
Ну где мне взять ту прорву денег,
Чтобы купить хотя пельмени?
Но тот, кто ищет – тот найдет,
И вот я открываю рот,
На продавца гляжу я грозно
И говорю весьма серьезно:
«Прошу мне взвесить птицу эту!»
(Что совершенно по обету
Употреблять мясную пищу
В три года раз, примерно, тыщу).
Со стуком челюсти захлопнув,
В кулек пихаю птицу ловко,
И, полный завершив расчет,
Домой побрел я, идиот:
Не ведая, что ждет в дальнейшем,
Гордился выходкой глупейшей.
Оттаяло природы чудо.
Его я положил на блюдо.
Наитьем свыше осенен
Пеньков увидел миллион.
Их начал я щипать руками,
Зубами грызть, топтать ногами,
Но безуспешность процедуры
Придать приятный вид для шкуры
Меня повергла в размышленье
Чтоб новое найти решенье.
И вот, припомнив опыт свой
Беру пинцет, беру другой
(Один – технический, для пайки,
Другой – чтоб брови без утайки
Девчонка другу предъявила
И услыхала – «Очень мило…»),
И начинаю тело птицы
Полоть, как раньше жали жницы
Со всем старанием, при этом
Серпы я заменил пинцетом.
Ну, миллион не миллион,
Но перьев Пульмана вагон
Навыковыривав с грехом
Я встал в тупик. Что это – он?
Оно? Она? На крыльях – перья;
И захотелось, хлопнув дверью,
Уйти за тридевять земель
Искать ответ – кто этот зверь,
Который, словно бы во сне
Имеет шерсть в своем гузне.
Но все, начавшись поздно-рано
Конец имеет, и нирвана
Тебя неспешно покрывает
И жизнь помалу поправляет.
Слова привыкнув почитать,
Решил я справочник читать
(Который для меня как прыщик)
«О вкусной и здоровой пище»,
И вычитал (не между строк!),
Там четкий получил урок,
Что тельце бедное обязан
Немного подержать над газом.
Легко советовать, друзья.
Вообразить, увы, нельзя
Весь шум, и дым, и треск, и чад,
Сугубо действиям не рад,
Тружусь я, руки обжигая,
А жир, стекая, знай пылает.
Окончив пламя процедуру
Пошел купать я эту дуру
Водичкой тепленькой, без мыла,
Чтоб было вкусненько и мило.
Но, полежав минут пяток
Мерзавка выпустила сок,
И бледно-розовой водицей
Покрыла стол, меня сторицей
За муки прошлые браня
(Неблагодарная свинья!).
Всю грязь собрав весьма умело,
Я новое освоить дело
Решил, и начал расчленять,
Собрав орудий грозну рать:
Пилу, и клещи, и топор,
Кусачки, ножик, гвоздодер,
Настольный плотницкий станок
Зачем-то сдуру приволок,
Тиски, «апценьки», метр с линейкой,
Ведро, корыто, тазик с лейкой,
(Скажи, тут хоть куда семейка!).
Пила не пилит, нож тупой,
Ну что поделать мне с тобой!
Решил изысканные средства
Отставить в сторону все вместе,
И, откопав кусок доски,
Рублю я птицу на куски.
Но время позднее – час ночи,
Соседка спать, наверно, хочет,
Рублю тихонечко, чуть слышно,
И от того хреново вышло:
Не попаду два раза в место
И птицу превращаю в тесто.
Но справился и с этой ролью,
Итог: ура! С нее довольно,
И гордо достаю сотейник
(Я умных слов большой затейник!)
И, масло положив на дно
Ошметки сыплю заодно.
Что началось! Кино и немцы!
Я не видал таких коленцев,
Чтоб птицы рубленой кусочки
Клиента довели до точки.
Они корячились. И жиром
Плевались. Старший по ранжиру
Кусок пытался улизнуть
Со сковородки в дальний путь.
Которые куски помельче –
Те просто мне вцепились в печень:
Ругались, дрались и шкворчали
И чуть не в небо улетали.
Держать их не пускает жир:
Проклятый жир прожег до дыр.
Но нет! Ни разу я не струшу,
И процедуру не нарушу.
Затем пришла мысль поновее:
Чтоб дело повести бодрее,
Нельзя ли сразу два кусочка
Поджаривать до нужной точки?
И оказалось: целых пять
Уложишь – дно еще видать.
Так, эмпирическим путем
На кухне дрались мы вдвоем,
Смеясь попеременно с плачем,
И приближался миг удачи.
Понятно, дальше было проще:
Беру морковочку потолще,
Лучок нарезал, и чеснок
Я в ступке мелко истолок.
Натер на терке пастернак
(Я кулинарии не враг!),
И потушил на сковородке,
Куда все высыпал я горкой.
Заправил жареной мучицей,
Добавил тепленькой водицы,
И три часа оно тушилось,
Пока в еду не превратилось
Но вышли, правду говоря,
Там далеко-о не трюфеля.
Друзья! Какой же сделать вывод
Должны вы, завершая чтиво?
Различный опыт, правда, нужен,
И опыт кухни не досужен,
Но нет ценнее человека,
И он теперь есть символ века,
А не компьютеры, законы,
Заводы, фабрики, нейлоны.
И каждый должен непременно
Владеть искусством совершенно
С другими правильно дружить
И им на помощь приходить.
Уметь понять, что другу тяжко,
Портретной поддержать бумажкой,
А нет ее - и словом можно
Дела поправить осторожно.
Тогда нормальная семья
И уточкой себя, любя,
Побалует, едой телесной,
Затем духовной будет место,
Затем и к сексу перейдет
Еды наевшийся народ.
Друзья, следите за моралью,
Гоните дальше грусть с печалью,
На помощь ближним приходите
И тем судьбу свою вершите.
Когда в семье покой и лад,
То каждый будет жизни рад.
Кто моего не вкусит блюда,
Голодным дальше, верно, будет.
© ЛСВ, 24/09/2000
Гляжу – людишки в винном баре,
Сидят, сумняшеся ничтоже,
Пьют водку там (и пиво тоже),
И жрут, простите за слова,
Пихают, словно в три хайла.
Супы, жаркое и котлеты,
Тефтели, зразы, тарталеты,
Салаты, рыбу, даже сыр,
Аж пар свистит из разных дыр.
Обуян голодом и жаждой
И я пошел к ларьку отважно.
Увидел бирок длинный ряд
И обстоятельствам не рад:
Ну где мне взять ту прорву денег,
Чтобы купить хотя пельмени?
Но тот, кто ищет – тот найдет,
И вот я открываю рот,
На продавца гляжу я грозно
И говорю весьма серьезно:
«Прошу мне взвесить птицу эту!»
(Что совершенно по обету
Употреблять мясную пищу
В три года раз, примерно, тыщу).
Со стуком челюсти захлопнув,
В кулек пихаю птицу ловко,
И, полный завершив расчет,
Домой побрел я, идиот:
Не ведая, что ждет в дальнейшем,
Гордился выходкой глупейшей.
Оттаяло природы чудо.
Его я положил на блюдо.
Наитьем свыше осенен
Пеньков увидел миллион.
Их начал я щипать руками,
Зубами грызть, топтать ногами,
Но безуспешность процедуры
Придать приятный вид для шкуры
Меня повергла в размышленье
Чтоб новое найти решенье.
И вот, припомнив опыт свой
Беру пинцет, беру другой
(Один – технический, для пайки,
Другой – чтоб брови без утайки
Девчонка другу предъявила
И услыхала – «Очень мило…»),
И начинаю тело птицы
Полоть, как раньше жали жницы
Со всем старанием, при этом
Серпы я заменил пинцетом.
Ну, миллион не миллион,
Но перьев Пульмана вагон
Навыковыривав с грехом
Я встал в тупик. Что это – он?
Оно? Она? На крыльях – перья;
И захотелось, хлопнув дверью,
Уйти за тридевять земель
Искать ответ – кто этот зверь,
Который, словно бы во сне
Имеет шерсть в своем гузне.
Но все, начавшись поздно-рано
Конец имеет, и нирвана
Тебя неспешно покрывает
И жизнь помалу поправляет.
Слова привыкнув почитать,
Решил я справочник читать
(Который для меня как прыщик)
«О вкусной и здоровой пище»,
И вычитал (не между строк!),
Там четкий получил урок,
Что тельце бедное обязан
Немного подержать над газом.
Легко советовать, друзья.
Вообразить, увы, нельзя
Весь шум, и дым, и треск, и чад,
Сугубо действиям не рад,
Тружусь я, руки обжигая,
А жир, стекая, знай пылает.
Окончив пламя процедуру
Пошел купать я эту дуру
Водичкой тепленькой, без мыла,
Чтоб было вкусненько и мило.
Но, полежав минут пяток
Мерзавка выпустила сок,
И бледно-розовой водицей
Покрыла стол, меня сторицей
За муки прошлые браня
(Неблагодарная свинья!).
Всю грязь собрав весьма умело,
Я новое освоить дело
Решил, и начал расчленять,
Собрав орудий грозну рать:
Пилу, и клещи, и топор,
Кусачки, ножик, гвоздодер,
Настольный плотницкий станок
Зачем-то сдуру приволок,
Тиски, «апценьки», метр с линейкой,
Ведро, корыто, тазик с лейкой,
(Скажи, тут хоть куда семейка!).
Пила не пилит, нож тупой,
Ну что поделать мне с тобой!
Решил изысканные средства
Отставить в сторону все вместе,
И, откопав кусок доски,
Рублю я птицу на куски.
Но время позднее – час ночи,
Соседка спать, наверно, хочет,
Рублю тихонечко, чуть слышно,
И от того хреново вышло:
Не попаду два раза в место
И птицу превращаю в тесто.
Но справился и с этой ролью,
Итог: ура! С нее довольно,
И гордо достаю сотейник
(Я умных слов большой затейник!)
И, масло положив на дно
Ошметки сыплю заодно.
Что началось! Кино и немцы!
Я не видал таких коленцев,
Чтоб птицы рубленой кусочки
Клиента довели до точки.
Они корячились. И жиром
Плевались. Старший по ранжиру
Кусок пытался улизнуть
Со сковородки в дальний путь.
Которые куски помельче –
Те просто мне вцепились в печень:
Ругались, дрались и шкворчали
И чуть не в небо улетали.
Держать их не пускает жир:
Проклятый жир прожег до дыр.
Но нет! Ни разу я не струшу,
И процедуру не нарушу.
Затем пришла мысль поновее:
Чтоб дело повести бодрее,
Нельзя ли сразу два кусочка
Поджаривать до нужной точки?
И оказалось: целых пять
Уложишь – дно еще видать.
Так, эмпирическим путем
На кухне дрались мы вдвоем,
Смеясь попеременно с плачем,
И приближался миг удачи.
Понятно, дальше было проще:
Беру морковочку потолще,
Лучок нарезал, и чеснок
Я в ступке мелко истолок.
Натер на терке пастернак
(Я кулинарии не враг!),
И потушил на сковородке,
Куда все высыпал я горкой.
Заправил жареной мучицей,
Добавил тепленькой водицы,
И три часа оно тушилось,
Пока в еду не превратилось
Но вышли, правду говоря,
Там далеко-о не трюфеля.
Друзья! Какой же сделать вывод
Должны вы, завершая чтиво?
Различный опыт, правда, нужен,
И опыт кухни не досужен,
Но нет ценнее человека,
И он теперь есть символ века,
А не компьютеры, законы,
Заводы, фабрики, нейлоны.
И каждый должен непременно
Владеть искусством совершенно
С другими правильно дружить
И им на помощь приходить.
Уметь понять, что другу тяжко,
Портретной поддержать бумажкой,
А нет ее - и словом можно
Дела поправить осторожно.
Тогда нормальная семья
И уточкой себя, любя,
Побалует, едой телесной,
Затем духовной будет место,
Затем и к сексу перейдет
Еды наевшийся народ.
Друзья, следите за моралью,
Гоните дальше грусть с печалью,
На помощь ближним приходите
И тем судьбу свою вершите.
Когда в семье покой и лад,
То каждый будет жизни рад.
Кто моего не вкусит блюда,
Голодным дальше, верно, будет.
© ЛСВ, 24/09/2000
Комментариев нет:
Отправить комментарий